Александр Михайлов провел творческий вечер в Ижевске

«Любовь и голуби», «Одиноким предоставляется общежитие», «Змеелов». Герой любимых с детства фильмов Александр Михайлов приезжал в Ижевск с творческим вечером в Филармонии. Главреду портала «Выбирай» удалось попасть на пресс-конференцию и задать несколько вопросов.

— В 2010 году вы сказали, что сейчас процветает «карликовая режиссура», т. е. чем бездарнее человек, тем больше ему требуется самоутверждения. Что-то изменилось за 6 лет?

— Вряд ли. Наоборот, все углубляется и углубляется. Возможно, этот вектор падения и подъема закономерен. Был какой-то момент, который можно было назвать «золотым веком России» в режиссуре. Тогда творили Товстоногов, Ефремов. Было великое счастье попасть в БДТ на «Идиота» Товстоногова.

Актер на протяжении всей жизни
ищет своего режиссера.

Тогда режиссеры не утверждали себя лично через Островского, через Чехова, Достоевского, а старались погрузиться в материал автора. Драматургия многопластова. Не себя открывать надо, а новую ветвь или страницу в образе, пьесе.

А сейчас в режиссерах сидит мальчик и начинает заниматься фокусами, раздевает актеров догола буквально. Я помню обсуждение спектакля Серебренникова в «Гоголь-центре», где все герои голые ходили. И сидят критики, рассуждают: «Вы знаете, когда они обнаженные, в этом что-то есть библейское, от Адама и Евы. От этого герои были серьезные. А когда они начали надевать трусы, штаны, костюмы, они стали неинтересны».

В этом и есть катастрофа, в этом есть отсутствие образа. Наготу в образе начинают сравнивать с древнегреческими скульптурами. Я не против этого, но только если это сделано талантливо и эстетически потрясающе. У нас же не возникает отвращения от Венеры Милосской или Аполлона. Тут другое восприятие красоты.

А в современной интерпретации идет утверждение своего эго — это и есть «карликовая режиссура». Режиссер может быть и двухметрового роста, но это умение подмять все под себя, когда я сегодня король, я выше Достоевского и Чехова.

— Если взять ваших героев и вас как человека, какое бы определение вы дали себе?

— «Очарованный странник». Поразительно, как герой Флягина в этой картине похож на меня самого. Это целый образ — то, чего не хватает современному кинематографу. Все эти ментовские переживания, всю эту бредятину, где горы трупов и море крови, где убить человека все равно что высморкаться.

Подсчитали статистику двух-трех ведущих каналов — за неделю выдают 1 500 трупов. О какой нравственности может идти речь? Нет образов. Флягин — это образ.

Чего в театре не хватает — трепета нет.

— Кем вы станете, когда вырастете?

— Куда уж дальше-то? (смеется) Правда, я дал слово до 88 лет без маразма дожить, а там как Бог даст. А Бог должен мне много дать. Я чувствую, поток идет. Буду расти. Расти нужно всегда. А 88 лет — это не случайно. Это же знак бесконечности.

Фото: Мария Семенова